Статьи

Михаил Ефимович Лобашев

Лично встретиться с профессором Лобашевым мне не довелось. Несмотря на это, я считаю его одним из своих учителей. Созданная этим ученым прекрасная научная школа на кафедре генетики Ленинградского (ныне – Санкт-Петербургского) университета дала мне как биологу путевку в жизнь.
Михаил Ефимович Лобашев был одним из ведущих биологов ХХ в., который во многом определил облик советской и российской генетики и науки в целом. Посему, рассказ о нем может быть интересен даже тем читателям «Аномалии», которые непосредственно биологией не занимаются. Биография Лобашева была не типичной для профессиональных ученых и даже, в некотором роде, аномальной. Не секрет, что в науке огромную роль играет династическая преемственность. Формирование ученого начинается в раннем детстве, и здесь влияние родителей имеет первостепенное значение. У Михаила Лобашева не было семейного трамплина. Родился он 11 ноября 1907 г. на Волге в селе Большое Фролово. Ныне – Буинский район Татарии. Отец его был малообразованным грузчиком. В 1915 г. он умер, так что влияние на сына смог оказать самое минимальное. У Михаила в детстве возникли проблемы с психикой, и он потерял речь. До 7 лет мальчик оставался немым (хотя не глухим – редкое сочетание) и ему пророчили судьбу олигофрена. Только в 13 лет, когда речь восстановилась, он освоил азбуку. В 1919 г умерла мать, и Миша был определен в детский дом города Покровска (ныне – Энгельс Саратовской области). Порядки в этом доме ему настолько не понравились, что он сбежал и стал бомжом. В ходе своих странствий он случайно встретился с талантливым педагогом Георгием Андреевичем Владимирским, который смог разглядеть в юном сорванце и беспризорнике крупный талант. Владимирский направил его в одну из лучших в стране школу-коммуну им. К.Либкнехта в Ташкент, где Лобашев успешно проживал и учился с 1920 по 1928 гг. Оттуда он уже не убегал. Там в нем пробудился ряд талантов – художественный, скульпторский. Его произведения даже экспонировались на выставках. Но более всего молодого Лобашева интересовали естественные науки, в первую очередь биология.
Этот период его жизни хорошо известен из довольно неожиданного источника. Много лет спустя Лобашев встретился с известным писателем В.Кавериным. В результате встречи возник сюжет, описанный в прекрасном романе «Два капитана». Судьба главного героя – Александра Григорьева – повторяет начало жизненного пути Лобашева. Зрелые годы главного героя Каверин писал с другого человека – летчика. Но это уже иная история.
В августе 1929 года Михаил Лобашев был принят по конкурсу на биологическое отделение Ленинградского университета. Здесь он сразу начал специализироваться по кафедре генетики, созданной и возглавляемой замечательным ученым Юрием Александровичем Филипченко. То была первая кафедра подобной специализации в России, созданная еще в голодном разрушенном Петрограде 1919 г. Лобашев стремительно наверстывал детскую задержку своего развития, и через 3 года, в 1932 г. уже закончил университет. Поступив в аспирантуру, он поддерживал контакты со многими выдающимися учеными. Среди них – Н.И.Вавилов, Г.Д.Карпеченко, Я.Я.Лус. Особо нужно сказать о дружбе с американским ученым Г.Меллером, признанным в то время первым в мире специалистом по генетике плодовой мушки дрозофилы. Меллер приехал из США в Россию, полагая, что в молодой советской республике наукой можно заниматься более успешно, чем еще в не оправившейся от великой депрессии Америке. В конце 20-х гг. Меллер, работая в коллективе ленинградских ученых, участвовал в величайшем открытии – возникновении у живых организмов под влиянием радиации наследственных изменений – мутаций. Сначала это явление наши земляки Г.А.Надсон и Г.С.Филипов обнаружили на микроорганизмах. Затем Меллер подтвердил его на дрозофиле. Так родилась радиационная биология. Хотя в ее создании участвовало много ученых (в основном советских), но впоследствии, как это бывало и бывает, Нобелевскую премию дали одному Меллеру.
В середине 30-х гг. Лобашев блестяще продолжил эти работы, открыв способность некоторых химических веществ вызывать мутации. Это открытие легко в основу его кандидатской диссертации, защищенной в 1935 г. Тем временем над страной и, особенно, над наукой, стали сгущаться тучи. Раскручивался маховик Большого Террора. Были физически уничтожены многие выдающиеся биологи – Н.И.Вавилов, Н.К.Беляев, Н.К.Кольцов. Погиб в лагере создатель теоретической биологии Э.Бауэр, приехавший из Венгрии в надежде на свободу научного поиска в советской России. Многие ученые попали в застенки ГУЛАГа. Спешно унес ноги обратно в Америку Меллер. В 1937 г на открытом партсобрании биологического института Ленинградского университета Михаил Лобашев открыто выступил в поддержку некоторых репрессированных специалистов и публично осудил государственную политику Больного Террора. Риск такого выступления по тем временам был огромный. Осознавая его, Лобашев старался реже ночевать дома, чаще уезжать в дальние командировки и экспедиции. В конечном итоге угроза ареста его миновала. Может, спасло социальное происхождение, беспризорное детство, в котором органы госбезопасности усмотрели «социальную близость» этого новоиспеченного интеллигента без интеллигентских корней.
С первых дней войны доцент М.Лобашев ушел добровольцем на фронт в качестве рядового, хотя, как кандидат наук, имел право на броню. Здесь тоже проявилась его неординарная личность. За боевые заслуги он был удостоен медалей и орденов, быстро прошел путь от рядового до капитана. В условиях фронта он оставался ученым, умудрился написать и опубликовать несколько статей и даже книгу по вопросам не биологии, а военного дела. К концу войны Лобашев вернулся в Ленинградский университет на должность заведующего лабораторией генетики животных. Здесь он начал создавать одну из самых глубоких концепций генетики – физиологическую гипотезу мутационного процесса, которая быстро приобрела ранг теории. Со времен работ Надсона, Филипова, Меллера в радиационной генетики доминировала так называемая теория мишени. Согласно ей, нарушения генов – мутации – возникают как непосредственный результат попадания кванта или элементарной частицы в ген. Лобашев понял, что мутационный процесс – явление более сложное. В клетке постоянно идет так называемая репарация – восстановление повреждений наследственного материала. Белки – ферменты залечивают большинство нарушений в генах. Однако в облученной, поврежденной клетке точность репарации снижается. На возможность появления мутаций влияет комплекс внешних и внутренних механизмов, в частности, физиологические системы организма – нервная, эндокринная. Отсюда стало ясно, почему стрессированные особи больше подвержены мутациям. Организм в стабильном состоянии может относительно легко переносить большие дозы радиации. Эти идеи легли в основу теории системного контроля мутационного процесса, которая на много лет стала стержнем работы учеников и коллег Лобашева. В дальнейшем теория нашла блестящее подтверждение в исследованиях последствий действия мирного и военного атома, радиационных катастроф. Особенно явной правота Лобашева стала много лет спустя, после всесторонних исследований последствий Чернобыльской катастрофы 1986 г. Оказалось, что число наследственных повреждений у пострадавших, в первую очередь, зависит от степени стрессированности и неправильной профилактики лучевой болезни. И только во вторую очередь – непосредственно от дозы радиации.
В 1948 г. в Москве прошла печально знаменитая сессия сельскохозяйственной академии – ВАХНИЛ. Небезызвестный лжеученый Т.Д.Лысенко с соратниками устроили погром генетический науки. При поддержке руководства страны и лично Сталина резолюция сессии стала основой для административных решений, по сути, ликвидировавших в стране генетическую науку как таковую. Лобашева, только что блестяще защитившего докторскую диссертацию, выгнали с работы. Уволили и его начальника и друга – заведующего кафедрой генетики Ю.И.Полянского – тоже прекрасного и заслуженного ученого. Но нужно заметить, что ситуация в стране в 1948 г существенного отличалась от года 1937. Нужно было срочно восстанавливать послевоенную разруху, и квалифицированные работоспособные кадры берегли. До арестов и тем более расстрелов дело, как правило, не доходило. Полянской был сослан в Петрозаводск, но на должность отнюдь не зека и не каторжника, а директора института биологии Карельского филиала академии наук СССР. Лобашева выгнали не дальше пригорода Ленинграда – Колтушей, где он стал сотрудником института физиологии имени И.Павлова с приличной по тем временам зарплатой. Он, например, мог позволить себе иметь личный автомобиль, что по тем временам было исключительной роскошью. Не имея возможности заниматься запрещенной генетикой, он направил свои силы на изучение тех аспектов физиологии, которые смыкались с генетикой, помятуя, что природа едина и не делится на разные научные дисциплины. Итогом стали прекрасные статьи и монографии по физиологии суточного ритма, по репродукции сельскохозяйственных животных. При этом ученый заложил основы новой пограничной дисциплины – физиологической генетики. В сентябре 1954 г Лобашев получил утвержденное Высшей аттестационной комиссией СССР звание профессора по специальности физиология. К этому времени среди физиологов он уже был признан как один из ведущих специалистов в области сравнительной и эволюционной физиологии высшей нервной деятельности. Однако при этом он оставался генетиком и столь яркие результаты в области физиологии он смог получить именно потому, что был эволюционистом и биологом широкого профиля.
С 1956 г генетика стала возрождаться. Стартовый выстрел для этого процесса прозвучал из Москвы из института физических проблем. Его директор академик П.Л.Капица организовал хорошо анонсированную публичную лекцию, пожалуй, самого знаменитого генетика в стране Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Об этой личности можно писать и говорить много. Советский ученый, оказавшийся в нацистской Германии в должности главного генетика страны и директора института. Затем -триумфальное возвращение в СССР с материалами о немецкой атомной бомбе. Затем, как это водилось во времена сталинизма – тюрьма и один из островков ГУЛАГа. Затем – пост директора института военной радиобиологии на Урале (желающие могут часть правды об этом ученом узнать из книги Д.Гранина «Зубр», и кое-что найти в «Архипелаге ГУЛАГ» А.Солженицына. Автор же данной статьи, выполняя в 1975 г функции личного шофера Тимофеева-Ресовского надеется вернуться к биографии этой персоны в скором будущем). Публичная лекция этого ученого, одобренная лично Н.Хрущевым, прозвучала как взрыв бомбы и стала знаменем возрождающейся науки. В 1957 г. Лобашев вернулся в Ленинградский университет уже в должности заведующего кафедрой генетики. Наступил самый плодотворный период его жизни. В 1963 г. он издал лучший в стране, и, пожалуй, в мире, учебник по генетике, который надежно закрепил процесс возрождения этой науки. Разумеется, не все шло гладко с изданием столь серьезного труда. В биологической науке сильные позиции сохранял Лысенко. Посему предисловие к учебнику начиналось несколькими уважительными фразами относительно роли Лысенко в развитии отечественной генетики, сообщалось, что данный учебник в полной мере учитывает работы и достижения этого академика. После этого излагались материалы, полностью опровергающие воззрения Лысенко. Впоследствии как недруги, так и друзья поминали Лобашеву эти фразы из первого издания учебника (во втором издании их, конечно, не было). Лобашев объяснял: «Без этого учебник бы не вышел. А вреда от нескольких подленьких фраз меньше, чем пользы от вышедшего большого учебника». По-видимому, здесь Михаил Ефимович был прав. В жизни иногда приходится идти на компромиссы.
На кафедре генетики сформировалась великолепная научная школа, ставшая кузницей биологических кадров высшей квалификации. Будучи четким и организованным руководителем, он требовал четкости и исполнительности от других. Разгильдяйства не терпел, и порядки на кафедре были достаточно строгие, что может, не всем нравилось, но давало положительный эффект. При этом он поощрял дух семейственности, устраивал дружеские посиделки, регулярно приглашал сотрудников к себе на дачу. Получая неплохую зарплату, иногда позволял себе материально помогать талантливым студентам из малообеспеченных семей.
Требования к студентам и аспирантам были высокие, выше, чем на других кафедрах. Это давало результат. Почти все дипломные работы после защиты публиковались в авторитетных научных журналах. Специфическое требование кафедры генетики состояло в том, что выпускник должен был помимо дипломной работы подготовить теоретическое исследование и публично его доложить. Лобашев ввел такие интересные правила. По дипломной назначался руководитель, наиболее компетентный в теме работы. А по теоретическому исследованию назначали, как правило, куратора, наименее сведущего в данной теме. «Пусть и куратор учится» - говорил Лобашев. В результате на кафедре постоянно работал семинар 5 курса, где дипломники докладывали теоретические исследования, и на этот семинар собирались ведущие ученые со всего города, чтобы повысить свои знания. О духе и настроении кафедральных семинаров свидетельствует полушутливая памятка, составленная Лобашевым и полностью сохранившая актуальность до наших дней:
«1. В научной дискуссии в поисках истины ни один из оппонентов не выигрывает – выигрывать только истина.
2. Глупых вопросов в научной дискуссии не бывает, и их можно задавать независимо от ранга, положения и возраста. Умные ответы желательны.
3. На вопрос вопросом не отвечают.
4. Громкость голоса, многословие и личные выпады не принимаются за аргументы.
5. Веди дискуссию на уровне современной науки, желательно с превышением.
6. Фантазия, если она есть, в научной дискуссии не помеха.
7. Говори, не экономя мыслей.
8. Уважай оппонента, слушай его и умей вовремя сдаться.
9. Не проигрывай выигрышных партий.
10. Генетики принимают любые фантастические идеи, если к ним прилагается экспериментальная проверка.
11. Не злоупотребляй происхождением и ссылками на классиков.
12. Если дискуссия затягивается, ссылайся на надобности личного характера.
13. Вражда между учеными наследственна и детерминирована. Чаще всего, она – эффект положения.
14. Не злоупотребляй доверием к себе, если оно есть.
15. Молчание – не лучший вариант действий.
16. Лучший способ учиться – учить других, если знаешь, хотя бы, основы.»

Последний раз Лобашев появился на кафедре генетики, уже будучи тяжело больным, 30 декабря 1970 года, а три дня спустя его не стало.
Как известно, хороший начальник этот не тот, на котором все держится. Хороший начальник тот, кто организовал все так, что при его исчезновении дело продолжает развиваться в нужном направлении, которое он наметил и оформил. Лобашев был хорошим начальником. В период его болезни и первые годы после ухода кафедра продолжала активно и плодотворно работать, развивая глубокие идеи своего учителя. В этот период во главе коллектива встал молодой ученик Лобашева Сергей Георгиевич Инге-Вечтомов, отпрыск известной семьи ленинградских поэтов (ныне – академик РАН). Обладая, безусловно, научными и организаторскими талантами, он все же не имел уровня личности и интеллекта Михаила Ефимовича. В полной мере противодействовать негативным социальным процессам в науке и образовании он не смог. «Золотой век» советской науки, пришедший на 60-е гг, подходил к концу. Одна из славных традиций русской науки – формирование долгоживущих научных школ. Школа Лобашева была одним из лучших примеров. С 70-х гг. прошлого века школы стали заменяться корпорациями. Если задача научной школы – поиск истины, то задача корпорации – поиск денег. Эти процессы в полной мере коснулись Ленинградского университета.
В 1978 г, в разгар «застоя» начались перманентные сокращения и увольнения. Многие направления исследований, намеченные Лобашевым, стали закрываться. Талантливым сотрудникам кафедры приходилось искать другие места работы, и не всегда эти поиски приводили к успеху. При этом на кафедре наметилась свойственная вообще нашему обществу тенденция превращать светлую память о Михаиле Ефимовиче в локальный культ, трансформировать конструктивные идеи этого ученого в догму. И все же многие выпускники кафедры и школы Лобашева достаточно ярко проявили себя на новых местах в качестве ученых, преподавателей, популяризаторов, общественных деятелей. Окончательный удар по наследию Лобашева нанесли трагические 90-е годы. Часть сотрудников, особенно те, кто специализировался в вопросах молекулярной генетики, оказались востребованными в США. Но в силу политический ситуации никто из них не смог на новом месте стать ведущим ученым, получить университетскую кафедру. И это уже было веянием новой эпохи. Но оно никак не могло затронуть светлую память о Михаиле Ефимовиче Лобашеве, которая навсегда сохранилась в истории отечественной и мировой науки.

Валентин Сапунов, доктор биологических наук,
Выпускник кафедры генетики Ленинградского университета